Врачи и крылья
Хотя, опять же, все познается в сравнении. Мой сослуживец, чей батя в былые годы расхищал народное имущество ради того, чтобы травить авиационным керосином родного сыночка, рассказывал, как они с пацанами гудрон жевали.
– Ужас какой, – выпалил я. – А гудрон-то зачем?
– Да,.. – тут он цветисто выразился, – жвачек не было. Дефицит. А гудрона на стройках хоть жопой жуй. Правда, зубы потом черные.
“На жопе?” – хотел пошутить я, но меня перебили:
– Тю, а как же! Помню… – ностальгически выдохнул какой-то незнакомый коренастый тип. – А мы еще смолу жевали. Вишневую.
Тут я осознал, как много пропустил в детстве, и решил, что с орлами такого полета, пожалуй, шутить не стоит.
В свете вышесказанного придется взять часть моей критики обратно. Для любителей пожевать строительный гудрон заполировать его авиационным керосинчиком должно быть за милое дело. А на фоне того, какие непотребства вытворяли над собой больные (и даже здоровые), мои претензии к кустарному наследию врачества как-то меркнут.
Кстати, слово “врачевство” действительно существует. Полагаю, им не особо пользуются именно потому, что в нем слишком явственно звучит отголосок тех самых врак. Врач, врачевство, враки, врать…
Впрочем, это никудышная история. Нет сюжета. Одни разглагольствования. Так что – все. С этим покончено. Отрясаю прах этой истории с ног, рук, зачатков моих крыльев и всего прилагающегося. Вперед к будущему! К фабуле! К сюжету!
История с сюжетом и опять же про врачей.
Прихожу, значит, я к врачу. Не со скуки прихожу. По делу. Опухла щека и болит. И ладно бы только щека, а тут – аж вся левая часть физиономии. Даже сглотнуть слюну не могу. А мы – млекопитающие, – оказывается, постоянно это делаем. Короче, ни есть, ни пить… Да и говорить с трудом удается.
Врач на меня полюбовался, призадумался и направил на биопсию. “Поезжай прямо сейчас”, – говорит. Поехал, сделали мне срочную биопсию. Приятного мало – втыкают иглу в шею, выдирают небольшой кусок плоти и затем почему-то дают предварительное заключение на руки.