Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

– Я хрупкая и ранимая. Мне нужен человек, чтобы идти рука об руку… – стонет певица, когда мой двойник берёт её, прижав лицом к стене и стиснув в кулаке задранное платье. – развиваться со мной, радоваться со мной… и… и-и… Пожалуйста-а-а… А-а! Пожалуйста-а-а… А-а! Прекрати манипулировать моими чувства-а-а-ми-и-и…

Гремят оглушительные аплодисменты, меня перекорёживает, а тем временем на экране следующая сцена. Становясь на колени, Вера расстёгивает ремень, приспускает джинсы и, выгибаясь, призывно обнажает белые ягодицы. Всхлип восторженного умиления прокатывается по залу. Я бросаюсь наружу и мчусь дальше.

Коридор внезапно обрывается; балансируя на краю, не могу оторвать взгляд от разверзшейся бездны. Оглянувшись, вижу, что стою на вершине башни. Вход за спиной гулко схлопывается. У ног, змеясь, разворачивается узкая винтовая лестница, я кидаюсь вниз, ежесекундно рискуя сорваться. Спешу во что бы то ни стало добраться до той упущенной червоточины, где зародилась первая трещина, а за ней и вся необратимая цепь последующих событий… И тут, резко спикировав, передо мной приземляется громадный птерозавр.

– Ты хорошо подготовился к конференции? – ревёт он, роняя ядовитую слюну. – Вызубрил Книгу мёртвых?

Я выхватываю сверкающий меч оголтелого идеализма и раз за разом тычу в чудовище, но он не пробивает броню, а лишь высекает снопы раскалённых искр. Монстр разевает пасть. Я отбрасываю оружие, одним движением откусываю ему голову и чувствую сладостный вкус. Окровавленная туша рушится в пропасть, конвульсивно потрясая костистыми крыльями. Я испускаю победный клич, прыгаю, спотыкаюсь на выбоине, оступаюсь и, раздирая ладони об ускользающий край, срываюсь вслед за чудовищем.

Падение ускоряется. В ушах хлещутся струи ветра. Клочья мыслей захлёбываются во всепоглощающем ужасе. Я принимаюсь орать, кувыркаясь и суматошно размахивая руками, и вдруг чувствую, что воздух держит меня.

Расправив крылья, я планирую, широкими кругами опускаясь к подножию, где сквозь рваную пелену виднеется дремучий лес. Коснувшись земли, замираю, втягиваю сырой, наполненный лесными ароматами ветер и безошибочно чую нужное направление. Мановение руками, и крылья разлетаются, оседая белёсым ворохом перьев.

Перемахнув через выкорчеванный пень, бросаюсь в чащу. Ветки нещадно хлещут лицо и тело. Я продираюсь сквозь бурелом, миную мшистый ельник, опушку и врываюсь в топкие дебри густого тростника. Стрекозы шарахаются при моём приближении. Острые листья режут кожу, я спотыкаюсь, падаю, но, не обращая внимания на боль, рвусь дальше. Заросли внезапно расступаются, я на краю лесного пруда.

Вокруг никого. Звенящая тишина. В застывшей прозрачной воде отражается бирюзовое небо, наискось рассечённое бороздой перистых облаков. Я замираю и долго смотрю на неподвижную гладь.

Очнувшись, вижу на другом берегу девочку с красными волосами.

– Где ты был? – вкрадчивый голос заполняет всё пространство.

Я пытаюсь ответить, но горло сжимается, и не удаётся выдавить ни звука. Она смотрит не мигая, и мне хочется забиться обратно в чащу, но я только отвожу глаза, чтобы не видеть её взгляда.

– Почему ты не приехал ко мне за все эти шесть лет?

Внутри что-то обрывается. Я понимаю, что сказать нечего, и это молчание мне никогда не простится. Мгновения невыносимого безмолвия растягиваются и падают, бесшумно и безвозвратно растворяясь в удушливой пустоте.

– Траа-та-та! – Осколками эха лопается хрустальная тишина.

Я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу Дятла. Вывернув шею, он смотрит на меня, потом на неё.

– Я боялся, Майя, – шепчу я. – Я боялся.

Дятел срывается с ветки, шумно хлопая крыльями, проносится над водой и исчезает за кронами деревьев. Я снова вздрагиваю, выныриваю из беспамятства и у изголовья, средь похабных надписей и разухабистой настенной живописи, различаю строки, косо выцарапанные по масляной краске:

манит в далёкие дали,
гонит к бредовой мечте,
жаждой изменчивой память,
глухо урчит в пустоте.

зверь истощён и изранен,
странно, так часто во снах
падают с гор великаны
на журавлиных ногах.

* * * * *

назад | 192 / 193 | ЭПИЛОГ

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

По дороге в обезьянник остатки бесшабашного настроения улетучиваются, и я осознаю, что вождение в нетрезвом виде – это две недели в каталажке вообще без каких-либо разбирательств, а хранение и употребление марихуаны – серьёзная уголовная статья, не говоря уж о коксе, мерзком, тупом наркотике, по сути, никогда мне не нравившемся.

Разом наваливаются таящиеся в закоулках подсознания архетипы тюремной тематики: испещрённые татуировками ниггеры и бритоголовые латинос, заточки, общие душевые, расовые группировки, больные изуродованные бомжи и коррумпированные надсмотрщики, только и ждущие возможности выместить годами гниющую внутри агрессию и отвращение к собственной судьбе.

По прибытии в участок меня ещё раз обыскивают, заставив раздеться догола, затем ведут тюремным коридором мимо ряда железных прутьев, местами зачем-то обтянутых металлической сеткой. Один из сопровождающих распахивает дверь, другой молча тычет между лопаток, я шагаю внутрь, и решётка захлопывается.

Слева кто-то заворочался. Я затравленно топчусь у входа. Когда всё стихает, подхожу к двухэтажным нарам, мельком гляжу на мужика, развалившегося на нижней койке, и осторожно лезу вверх по предательски поскрипывающей стремянке. Подушка отдаёт химией. Надо выровнять дыхание и унять мельтешащие страхи. Где-то рядом раздаётся сдавленное кряхтение. Я напряжённо замираю, пережидаю и потом поплотнее укутываюсь тонким колючим одеялом. Постепенно удаётся согреться, я закрываю глаза и, прислушиваясь к окружающим шорохам, впадаю в болезненное полузабытьё.

* * *

У классной доски строго одетая Ира тягуче выводит слова, которые я мучительно переписываю в тетрадь:

– Я мать. У меня ребёнок. – Скрип мела по грифельной поверхности судорогой сводит скулы. Я ужасно волнуюсь, боясь допустить ошибку, а карандаш так и норовит выскользнуть из влажных пальцев. – Я должна думать о будущем, а ты оболтус и шалопай.

Дописав, поднимаю глаза и вижу на её месте Ариэля.

– Как, опять десять ноль-пять?! – Он выхватывает тетрадь с моими каракулями, отгрызает большой кусок и, скривившись, сплёвывает обложку. – Это никуда не годится!
– Это наша общая война! – Я вскакиваю и вручаю ему банку с заформалиненным сердцем.

Ариэль принимается сдирать крышку. Он плотоядно облизывается, стремительно обрастая бурой шерстью. Раздаётся школьный звонок, и с потолка валятся Платоновы яблоки раздора. Я выскакиваю в коридор, поскальзываясь, несусь по узкому проходу, дёргаю ручки дверей и раз за разом убеждаюсь, что все они заперты.

Наконец одна поддаётся, я влетаю внутрь и оказываюсь в кинозале, полном едва различимых в полумраке зрителей. На экране крупно: моё перекошенное пьяное лицо с красными пятнами и каплями пота. Потом крупно: розовато-ребристый след от резинки трусиков. Крупно: пальцы сжимают копну тугих волос.

назад | 191 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

Кое-как наведя резкость, вижу перед собой смятую подушку безопасности с багровыми потёками. Запускаю руку в потайной карман, но, кроме остатков кокаина, там ничего не обнаруживается. С отстранённым безразличием обследую одежду, но, кажется, заранее знаю, что всё напрасно. И действительно, флешки с видеофайлом нигде нет. Я криво усмехаюсь, облизывая едва успевшие затянуться губы. После нескольких попыток высвобождаю защёлку ремня, выбираюсь из машины и смотрю на вдребезги размозжённый капот, вмятый в покосившийся столб.

Птицы горят в полете,
голод подходит ближе…

Надрываясь, рыдает АукцЫон. Я ковыляю к стене ближайшего дома, прислоняюсь и тяжело опускаюсь на тротуар напротив разбитого Challenger-а, из которого, шкворча, тянется сизый дымок. Вокруг никого, ветер гонит грязные куски газет по пустынным улицам. На перекрёстках жёлтыми пятнами перемигиваются слепые светофоры.

…Город устал от пепла,
нищие ждут тепла.

Меня мутит. Я сжимаюсь, силясь унять тошноту. Я сам, как эти обрывки, гонимые порывами воздуха: одинок и печален, как опавший лист на ветру.

Падаю – и не больно,
думаю, но не вижу…

Моя жизнь – череда реабилитационных периодов от наслаивающихся друг на друга катаклизмов. Нескончаемое кладбище разбитых корыт. Я бреду меж могил, мимоходом отрезая от себя и хороня отмирающие куски.

…Кожа моя ослепла,
ты от меня ушла.

Сколько можно?! Когда это кончится? Зачем, зачем это всё? Кому оно надо? Уж точно не мне! Я не просил всего этого!

Кожа моя ослепла,
холодно мне и стыдно…

Я чувствую, что хрипну и понимаю, что ору во всё горло, и мои крики срываются в жалкий сип. Я запрокидываю голову, пытаясь отдышаться. Меж отвесных высоток – рваные клочья туч.

…Сделано – и довольно,
ты от меня ушла.

Ветер усиливается, облака сносит в сторону, и на фоне антрацитово-чёрного неба отчётливо проступают четыре звёзды.

Глупо бояться пепла,
спрятался – и не видно…

Крайняя, самая яркая, пульсирует, мерцая и переливаясь. Всё останавливается, замирает в неподвижности, и лишь ветер треплет разодранную одежду.

…Нет меня – и не больно,
падаю ниже нуля…

Это уже не АукцЫон, это звучит внутри. Звучит и звучит нескончаемым рефреном… и последняя щемящая нота беспредельно растягивается, заполняя и сливаясь со мной, небом и ветром в единое всепоглощающее ничто, на фоне которого мерцает одинокая звезда, вторящая затихающему звуку. Но вот и он угасает. Всё исчезает. Воцаряется оглушительное безмолвие, невесомо застывшее в бескрайней пустоте.

* * *

назад | 189 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Постепенно различаю, что к шороху ветра то и дело примешиваются протяжные чистые звуки. Сперва ничего не разобрать, но вот тихое, как стон, гудение раздаётся издалека, а потом с другой стороны вторит долгий, низкий, вибрирующий вой. Настороженно прислушиваюсь и улавливаю всё новые и новые ноты. Звуки диковинно сплетаются с порывами колючего бриза, вторя и перекликаясь с ними. Уловив чёткую ноту, быстро шагаю в её направлении, но она умолкает задолго до моего приближения. Новый вздох слишком тих и тонет, прежде чем удаётся сфокусироваться.

Бестолково верчусь на месте, но вижу лишь ряды столбов. Трясу головой, отгоняя наваждение. Вдруг откуда-то слева вновь доносится негромкий, но отчётливый свист. Осторожно крадусь к нему, источник смещается. Ветер на мгновение затихает, я тоже замираю и жду. Новый порыв и новое жалобное завывание. Я резко оборачиваюсь. Исходя со стороны соседнего столба, звук подрагивает вокруг глубокой протяжной ноты. Иду навстречу, и он усиливается. Приблизившись, понимаю, что гудение льётся от самой металлической опоры. Она поёт, задумчиво и печально отзываясь на танец потоков воздуха.

Присмотревшись, соображаю, в чём дело: в верхней части железной трубы расположен ряд отверстий для фиксации несущего зонт стержня. Воздух, обтекая полый цилиндр, создаёт вибрацию и рождает низкие подрагивающие тона, отдалённо напоминающие флейту. Я вслушиваюсь в мелодию ветра, песка и моря, в которую вплетаются тоскливые и прекрасные звуки. Весь берег, словно гигантский оргАн, переливается в ночной тиши, опустошающей душу гармонией. И на глаза наворачиваются слёзы, потому что этого для меня слишком много и не с кем разделить неизъяснимую красоту.

Постепенно все чувства выветриваются, и внутри воцаряется тишина. Я прощаюсь с поющими столбами и иду домой. Возвращаюсь далеко за полночь и падаю в кровать. Уснуть не удаётся, я долго ворочаюсь, пытаясь отогреть пальцы. Зимой от одиночества постоянно мёрзнут ступни ног… Встаю, спускаюсь в гостиную и закуриваю косяк – моё ультимативное лекарство, сомнительная панацея от жизненных невзгод. Заторможенно сижу, уставившись в одну точку и со смешанным чувством тоски и обиды думаю, что Майя могла бы хоть позвонить перед отъездом… Наконец стряхиваю оцепенение, тащусь наверх, валюсь в постель, сворачиваюсь и незаметно засыпаю.

Снится один из моих навязчивых сюжетов: я пробираюсь мрачными обшарпанными развалинами, зарослями, спёртыми склизкими катакомбами, слепыми проулками вглубь неприятельской территории. Нас мало, мы разрознены. Связь прерывиста, нестабильна. Мы крадёмся, подолгу затаиваясь, приникнув к сырой земле и напряжённо вслушиваясь в глухую мглу. Противника не видно, но его присутствие ощутимо и нарастает с каждым неловким шорохом, хрустом сучьев и скрежетом битого стекла под жёсткими подошвами.

* * *

С треском распахивается балконная дверь, я подскакиваю и ошарашенно пялюсь на то, как знакомый силуэт, путаясь в занавесках, вваливается в комнату.

– О! ЗдорОво, Челленджер. Что, не спится?
– Майя?!
– Какой-то ты квёлый, не рад меня видеть? – Она пересекает спальню и останавливается у двери.
– Что происходит?
– Решила сделать романтический сюрприз! – усмехается Майя при виде моей заспанной физиономии.
– Что стряслось? Ты не улетела?
– Рейс перенесли. Вот подумала зайти на прощанье, тем более компания тёплая подобралась. Вижу, ты не теряешь вкус.

Пошвырявшись этими невнятными репликами, она разворачивается и начинает спускаться по лестнице.

назад | 177 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Наутро я пребывал в подавленном состоянии. Дело было не только в отвратительном разрыве с Зои, – вечером улетала Майя, и, несмотря на все усилия, ни свыкнуться, ни примириться с этим никак не удавалось. Сосредоточиться на работе тоже не получилось, и я уехал раньше обычного. Арика не было, и, запирая компанию, я тешил себя надеждой поквитаться с ним за вчерашнее, что несколько притупляло общую угнетённость. Однако, когда добрался домой, снова навалилось отчаяние, и я бесцельно слонялся, бередя душу воспоминаниями и тщетными грёзами о том, как всё могло сложиться иначе.

К тоске расставания примешивалось всегда незаметно присутствующее где-то на фоне, но остро ощутимое сегодня чувство тревоги. Как ни сложно, приходилось признать: я переживаю за неё, одиноко странствующую в чужих, далеко не самых благополучных странах. Майя стала колкой и независимой, но под этой скорлупой жила всё та же взбалмошная девчонка с задорной, чуть застенчивой улыбкой и выкрашенными в красный цвет волосами, так бесившая меня в начале нашего знакомства.

Это сочетание беззащитности и безоглядной решимости отзывается щемящей мукой и жгучим желанием её спасти. Спасти от этого мира, который она, как и я, чувствует слишком пронзительно, будто у неё нет кожи и всё тело покрыто воспалёнными нервными окончаниями.

В её душе гудит колокол. Одиноко гудит в пустоте, и я, кажется, единственный, кто отчётливо его слышит. Этот голос созвучен мне, как ничто иное. Он звонит по мне.

Как долго казалось, что я всё-таки смогу помочь ей и, возможно, сам обрету утерянную целостность, а может, и нечто большее… Но я знаю: это мне не дано, я никого не спасу и не сумею ничего изменить. Я тратил и продолжаю тратить свою жизнь впустую. Мне не под силу избавить её от страданий, защитить, уберечь от неумолимой жестокости окружающего, но сейчас я могу отогреть её. Обнять, приютить, укутать, чтобы она оттаяла от нескончаемых скитаний. И хоть на время утолить скорбь, затаившуюся в глубине её глаз под вуалью отрешённости и азартом бесстрашной странницы.

Но настаивать или уговаривать остаться – бессмысленно. Ничего путного не выйдет. Не тот случай… И невесть откуда всплывает давно затерявшийся в закоулках памяти вечер. Стылый ветер клонит сухую траву, ворошит и шуршит зарослями терновника на обрывистом склоне. Майя зябко ёжится, но она не тронется с места, пока не научит меня растворять облака. Её брови нахмурены, а взгляд устремлён на лохматую тучу.

– Майя, – шепчу я, – может, выберем облако поменьше? Ты же вся продрогла.

Майя упрямо качает головой, возвращается к туче и, нахохлившись, надолго замирает. Не смея нарушать её сосредоточенности, я пялюсь на этот продукт конденсации водяного пара, в надежде хоть как-то поспособствовать… хотя, какой из меня помощник в таком деле…

Решив провентилировать тоску свежим воздухом, выхожу из дома, миную каменистую осыпь, спускаюсь к воде и плетусь, шаркая подошвами, вслушиваясь в шелест песка и монотонные всплески прибоя. Вдоль берега тянутся шеренги столбов, на которые крепятся солнечные зонты. По вечерам бриз усиливается, полотняные купола снимают и остаются вкопанные в землю обрубки полутораметровой высоты, сиротливо торчащие нескончаемыми рядами. Я бреду средь них, слегка прихрамывая после вчерашнего, пропитываясь шумом ветра и шёпотом океана, лижущего солёной пеной мокрую кромку суши.

назад | 176 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Она стала у креста, нагнулась, зашнуровала поножи и, закинув руки, нетерпеливо мотнула головой. Помедлив, я закрепил наручники на запястьях. Вертясь и изгибаясь, чтобы получше на себя наглядеться, Шисато лучилась улыбкой озорной старшеклассницы. Ещё раз осмотрев крепления, я принялся складывать инструменты.

– Что за… – внезапно раздаётся за спиной гневный окрик. – Совсем охуел?!

Я оборачиваюсь, сжимая в руке беспроводную дрель-шуруповёрт.

– Зои… – начал было я.
– О, Зои! – радостно визжит Шисато. – Где ты пропадала? Весь вечер не могу дозвониться!

Медля, словно пантера перед прыжком, Амазонка стоит на пороге, воинственно сверкая глазами, и на губах её бродит коварная улыбка.

– Зои! Да ты чего?! – верещит Шисато. – Он же к тебе! Я только…

Зои быстро пересекает комнату и со словами:

– А с тобой, маленькая шлюшка, я разберусь позже.

Вопреки отчаянному сопротивлению, напяливает на неё намордник и заталкивает в рот пластиковый шарик кляпа.

– А-айм… Но-о… – мотая головой, мычит Шисато Шиохара.

Танцующей походкой Зои обходит помещение, останавливается у табурета и, полюбовавшись трогательным панкейковым натюрмортом, подхватывает баллончик со взбитыми сливками, затем подмигивает мне и вызывающе покачивая бёдрами направляется обратно к распятой жертве.

– Зо-оы Хы-ы из… Но-о… – продолжая биться, блеет Шисато Шиохара.

Приблизившись вплотную, Зои мучительно долго рассматривает эту пантомиму, потом встряхивает баллончик и методично запшикивает лицо Шисато белой пеной в несколько слоёв. Японка визжит и отфыркивается. Хлопья пены падают ей на грудь и с неё на пол. А я, сжимая дрель, наблюдаю эту вакханалию и ожидаю своей участи.

– Вуманайзер³⁰ хренов, – разделавшись, зловеще цедит Зои, наступая на меня. – Что, другой пизды не нашлось?! А?! Те чё, тёлок в Калифорнии мало? Я, конечно, понимаю – свободные отношения и всё такое! Но скажи, дорогой, тебе непременно нужно отыметь мою соседку? Лесбиянку?! У меня дома?!
– Зои-Зои! – повторяю я, отступая и пытаясь придать голосу предостерегающий тон.

Зои взмахивает баллончиком, я вскидываю руку, чтобы защититься, и в следующий момент меня сгибает ошеломляющей вспышкой боли в паху. Дрель падает на пол, и за ней со стоном оседаю я – сначала грохаюсь на колени, а потом валюсь на бок.

Амазонка стоит надо мной, поигрывая баллончиком. Я гляжу на неё снизу вверх, стиснув зубы и стараясь выть не слишком жалобно. Зои приседает на корточки и пристально наблюдает, как недавно рассматривала Шисато, уже прекратившую трепыхаться и лишь тихонько поскуливающую. Затем Зои выдувает жемчужную пену на точёную ореховую ладонь и одним движением слизывает сладкий шарик.

– Мм-м… вкуснятина, – шепчет Зои, чувственно облизываясь.

Она резко встаёт, переступает через меня и выходит. Слышится грохот двери и ритмично удаляющиеся шаги по лестнице. А я так и лежу, прикрывая пострадавшее место и зажмурившись от вновь и вновь накатывающих приступов нестерпимой боли.

* * *

³⁰ Womanizer – бабник, ловелас.

назад | 175 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Пока она возилась на кухне, я покопался в кейсе, где обнаружилось всё необходимое, и взялся за работу, наконец найдя, чем заняться после долгого вечера неприкаянности. Освободил хлипкие крепления, отставил крест в сторону и принялся углублять отверстия в стене.

Одно из наиболее любопытных открытий, сделанное в процессе экспериментирования с БДСМ-играми, было то, что настоящее наслаждение получает тот, кто подчиняется. Контролирующий остаётся трезвым и осознанным, и его задача вывести партнёра за привычные пределы.

По существу, имеются два типа сценариев: где контролирующий, тонко чувствуя партнёра, воплощает его сокровенные фантазии, или когда дразнит, заставляя делать обратное, с отдушинами того, чего хотелось бы ведомому, тем самым всё больше распаляя его за счёт наращивания предвкушения. Для этого требуется открытость и раскрепощенность, а главное – чуткость и внимательность.

В физическом плане не обязательно должно происходить нечто неординарное, вся фишка в тайминге – в правильном ритме прикосновений, и ещё важнее – пауз, оставляющих место воображению. Как раскачивая маятник, в нужный момент прикладывается точно выверенное воздействие и постепенно достигается высшая точка. И в ней, умеючи, можно удерживать партнёра сколь угодно долго, и, в конце концов, он забывается и растворяется без остатка. Мир замирает и останавливается. Наступает состояние невесомости. Это и есть истинный пик наслаждения, далеко выходящий за рамки физических ощущений. Тут начинается самое интересное, ибо в этот момент доминирующий управляет уже не телом или разумом, а держит в ладонях душу, суть, трепещущее сердце партнёра и может вести его куда угодно.

Тизинг, не в пример лучше монотонного елозинья туда-обратно, позволяет нагнетать сексуальный накал и держать ведомого в высокой фазе возбуждения. Во многом он основывается на взаимности и знании граней и границ. Его воздействие приходится на фантазию. Фантазия ярче, красочней и действует мощнее, чем что-либо иное, и, когда на пике она сливается с реальностью, происходит короткое замыкание.

Существует множество техник достижения этой цели, как сенсорные депривации, простейшая и наиболее эффективная из которых – депривация зрения. В отсутствие визуальных впечатлений чувства обостряются, воображение высвобождается, и каждая интеракция ощущается интенсивней, непредсказуемей и потому более обжигающей.

Вокруг этого наверчена ещё куча всего, но суть остаётся той же: подчинённый должен находиться в постоянном предвкушении, томясь и изнывая, и, одурманенный нарастающим желанием, постепенно войти в состояние транса, наваждения и забытья… В возможности дарить это переживание и заключается роль, кайф и счастье доминирующего. А помимо прочего, обе стороны переходят множество внутренних барьеров, что само по себе интересно и доставляет утончённое наслаждение. Это здорово и в то же время очень непросто, и требует много заботы, терпения и понимания.

Покончив с отверстиями, вставил дюбели, водрузил обратно крест и стал вгонять шурупы креплений. Когда я уже почти управился, Шисато принесла панкейки с ягодами и сиропом.

– Ой, класс! Шикарно! – она хотела хлопнуть в ладоши, но передумала, уловив мою ухмылку. – Спасибо!
– Теперь сможешь… – из деликатности я решил не завершать фразу. – Короче, твоей невесте понравится.
– А давай… – Шисато смутилась. – Давай попробуем?
– Что попробуем? – подозрительно уточнил я.
– Да ну тебя! Я только посмотреть. Пристегни меня на секунду.

назад | 174 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

В квартире, куда мы пришли, гостиной как таковой не оказалось.

– А-а… там комната Зои, – японка кивнула на одну из дверей в прихожей. – Не знаю… Давай, наверное, побудем у меня.

Она скинула панамку, включила компьютер и смахнула на пол наваленную на стуле одежду.

– Погоди, почту проверю, – бросила Шисато, высвобождаясь из браслетов, со звоном рассыпавшихся по столу. – Ты пока… это… располагайся, в общем.

Сесть было негде, и я принялся расхаживать, рассматривая детали интерьера. Ничего особо занимательного там не наблюдалось, кроме больших профессионально выполненных фотографий высокой девушки в строгом облегающем костюме.

– Это кто? – поинтересовался я.
– Эй, ты чего… – хихикнула она, – про меня не догадался?

Я пожал плечами.

– Это моя невеста, – просияла она от гордости, и мелкие странности в её поведении мигом встали на свои места.

Шисато уткнулась в экран, а я заглянул в приоткрытую дверь в противоположном конце комнаты. За ней находилось помещение, драпированное тяжёлыми полотнами глубоких золотисто-бордовых оттенков, со свисающими с потолка стилизованными кожаными ремешками.

– О-о! – не удержался я.
– А! Ой… – она изобразила лёгкое замешательство, снова в духе японских мультиков. – Ну… можешь посмотреть, если охота.

Внутри оказалась недурно обставленная БДСМ-комната. У входа удобно развешаны несколько видов наручников, ошейник, плётки, пару стеков и тому подобные аксессуары. Интересная у Зои соседка, – подумал я, подобрав валявшийся на полу кнут и похлопывая им по ладони. Впрочем, чего-то в этом роде можно было ожидать. Я остановился у добротного косого креста с креплениями для запястий и лодыжек, в верхней части несколько отходившего от стены.

– Ауч… – войдя, Шисато задела табурет с круглым отверстием. – Будешь есть? Могу что-нибудь сварганить. Уф, сама ещё с утра ничего не кушала.
– Видела? У тебя тут проблема.
– Знаю, – она приблизилась, потирая коленку. – Надо бы починить, да вот…
– Это небезопасно. Могут пострадать люди, – усмехнулся я, осторожно пошатывая плохо закреплённый агрегат. – Женщины! Могут пострадать женщины!

Отмахнувшись, она заковыляла обратно, охая и поглаживая ушибленное место.

– Слушай, а… инструменты есть? Попробую починить, пока ты там…

Шисато немного подумала и поманила за собой. В комнате Зои она уселась на пол и стала выволакивать из-под кровати объёмистый пластиковый чемодан, оказавшийся профессиональным столярным комплектом.

– Осталось от… – неуверенно прокомментировала она, – в общем, осталось.

назад | 173 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Никогда не встанут на колени,
даже если заберут их в плен,
гордые и смелые тюлени,
ибо вовсе нет у них колен.

Александр Македонский

После визита к директору в поведении шефа произошла перемена. Вылазки пошли на спад, что было как нельзя кстати ввиду приближения конференции и интеграции нового поколения сенсоров, подразумевающей настройки, проверки, калибровки и вновь проверки и перепроверки. И всё же полностью утихомириться Ариэль был генетически не способен и продолжал практиковать свои рейды, но уже без прежнего энтузиазма, а уныло и обречённо. Приготовления шли своим чередом, и моё внимание безраздельно сосредоточилось на этой цели. Выступать с презентацией продукта предстояло мне, и я не собирался позориться из-за придури моего неисправимого начальничка.

Но сегодня у Ариэля резкое обострение хронического недуга с маниакальными припадками и остальными характерными симптомами минотаврства. После того как в течение часа он четыре раза нагрянул в совершенно невменяемом состоянии, я решил, что пора менять тактику. Не желая откладывать начатый эксперимент, я ушёл ужинать, но, вернувшись, застал шефа по-прежнему в офисе.

Тогда я отправился прогуляться и, проходя мимо машины, обнаружил заднюю дверь незапертой. Забравшись внутрь, откинул сиденье и включил тихую музыку. Тем временем принялся накрапывать заунывный дождь, и я задремал под мерный шелест капель. Проснувшись, задраил Challenger и, подойдя к зданию, убедился, что в кабинете уже потушен свет. Взбежав по лестнице, провёл магнитную карту, машинально повторив это действие несколько раз, пока до меня не дошло – Арик запер компанию.

Все вещи, включая кошелёк, телефон и ключи, томились в офисном плену. Поначалу я даже не сообразил, как выпутаться из такой ситуации. Но потом вспомнил, что Зои подрабатывает барменшей в пабе неподалёку. Я отправился туда в надежде застать её или заполучить номер телефона.

В пабе, несмотря на будний день, было на удивление людно, но моей Амазонки нигде не наблюдалось. Протолкавшись к стойке, окликнул девушку азиатской наружности в смешной панамке, задумчиво поливающую струёй из крана большой длинный нож, поворачивая лезвие то одной, то другой стороной.

– О-о, а ты, должно быть, Илья! – радостно защебетала она и протянула ладошку. – А я Зоина соседка. Меня зовут Шисато Шиохара. Мы вместе живём. Хочешь подождать? Садись. Её пока нет. Ты ей звонил?
– Не, я мобильник посеял.
– А… Ой… Ну вот… А я звонила, но она не отвечает. Может, это у вас… хи-хи, – прыснула она, точь-в-точь как школьница из мультфильмов аниме.

Узнав, что я остался без денег и вообще без вещей, она нацедила мне пива и насыпала целую гору орешков. Через пару часов её смена закончилась, и, так как Зои ещё не появилась, Шисато предложила поехать дожидаться к ним домой.

назад | 172 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 19

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

– Илья?!
– Ариэль?!

Минотавр наконец соизволил осчастливить своим присутствием заждавшуюся публику.

– Пойдём.
– Не смешно.

Он выглядел посвежевшим и буквально фосфоресцировал радушием. Видно, без тета-волнового излучателя не обошлось.

– Что, снова мозги поджаривал?
– Илья! – он дёрнулся, как от удара хлыстом, но быстро овладел собой.
– Знаешь… добром это увлечение не кончится.
– Пойдём, я настаиваю.
– Это твоё право.
– Ты идёшь?
– Неа.
– Нам нужно поговорить.
– Я так не думаю.
– Тут решаю я, – отчеканил Ариэль.
– Довольно спорное утверждение. Говори, я слушаю тебя, затаив дыхание. Мы все…
– Необходимо поговорить наедине.
– Сомневаюсь, что это хорошая идея.
– Почему?
– Я боюсь.
– Илья, что за чепуху ты несёшь?
– Да ты вконец распоясался. Возможно, это последствие облучения. Не то чтобы раньше был так уж вменяем, но сегодня… у-у… совсем озверел.
– Думаешь, ты в цирке?! – пролаял Ариэль, теряя остатки хладнокровия.
– Я не думаю, я уверен. А тебе, небось, кажется – ты угодил в фильм ужасов?
– Что?! – он шагнул ко мне, сжимая кулаки.
– Арик, к чему дешёвые жесты? Ты всё норовишь превратить это в боевик…
– Илья, ты уже окончательно зарвался, – проговорил он севшим голосом. – Хорош, а? Сколько можно?
– О-о… уверяю тебя, я могу ещё долго.

Я сделал паузу, наслаждаясь полнотой триумфа и предоставляя зрителям возможность осознать новую расстановку сил.

– Но увы, – продолжил я, – ты мешаешь не только мне, твои эскапады препятствуют гармоничному проистечению процессов. Вон, Тим уже в панике под стол забился.

Ариэль окинул комнату тоскливым взглядом, а Тамагочи воровато шмыгнул глазками по сторонам и скукожился, прикинувшись элементом офисного интерьера.

* * *

назад | 146 / 193 | вперёд