Челленджер.

 Глава 16

12345 6 78

Порой в ходе подобных рассуждений я остро чувствую некую фальшь. Кажется, весь смысл, и в особенности метафизический смысл, кроется в прорехах между неплотно прилегающими друг к другу значениями слов. Даже не кроется, а возникает, прорастая из самого пространства семантических щелей, – словно мох или плесень. Впрочем, где бы и как бы этот смысл ни возникал, при попытке его высказать он, как правило, теряется, исчезая в таких же зазорах.

– Проблема в том, – помолчав, продолжил он, – что веры мало. И там поначалу не верили. Но Burning Man существует уже тридцать лет, и есть основа – люди, которые возвращаются из года в год и приезжают, уже умея и будучи готовы ко всему этому. Понимаешь… Я всё чаще убеждаюсь, что любовь – штука заразная. Ты не можешь её спрятать. Как только попадаешь в поле любви, какой бы ты ни был тупой урод, оно действует. Ибо это и есть наша истинная природа.
– За тебя бы Иисус очень порадовался. Но, увы, одна эта ваша любовь всухомятку неудобоварима для обычного человека.
– Конечно. Этого мало, необходимо открыть душу.
– Так просто?!
– Естественно. Душа у всех одинаковая. Она хочет любви, и едва ты туда попадаешь, сама находит путь. Мозг не нужно включать, он лишь мешает.
– Ох, начались восточные напевы: мозг не нужен и даже мешает во время самого переживания. Но сейчас-то мы не там, не грех и включить. Возможно, я, будучи инженером, склонен искать во всём скрытую закономерность, но как-никак в большинстве духовных учений не «просто» вдруг решают и трах-бабах – наступает нирвана. Нет, туда идут целым комплексом неких упражнений, телесных и духовных практик. То есть, опять же, одного хотения мало.
– Ай, оставь, дело не в технике. Ещё раз, архиважный момент: я утверждаю, что если из ста есть хотя бы двое по-настоящему чистых, то эти сто уже под угрозой заражения.
– А тебе не кажется, что под угрозой эти двое? – расхохотался я.

Он продолжил отстаивать свою идеалистическую точку зрения, на что я возражал: мол, будь он прав, Burning Man царил бы повсюду, и уже давным-давно. К этому моменту мы сидели на веранде, развалившись в глубоких бамбуковых креслах, и взирали на буйно разросшийся газон, на котором громоздились массивные валуны. Видимо, сия композиция долженствовала символизировать сад камней.

– Но послушай, – не выдержал я, – ведь даже самые великие маги и кудесники, прежде чем впасть в медитацию, совершают…
– Я верю, что для того чтобы познать истинную любовь, вообще ничего не надо, – заявил он потягиваясь.
– О чём ты? Опомнись: звучит, конечно, красиво, но это же не работает!
– Это работает, в неких… эм… тепличных условиях.
– Пусть будут тепличные условия. Вот я и спрашиваю, в чём их природа?
– Я ведь уже сказал – открытость души.
– Открытость души? Грандиозно! И что это такое? Как этого добиться?
– Добиться? Ну ты даёшь! Не надо биться. Надо просто открыть душу.
– Это бессмысленное словосочетание.

Он вздохнул и посмотрел на меня, несмышлёныша, очами, лучащимися беспредельным буддистским терпением.

– Ладно, если тебе для полноты ощущений непременно нужно проанализировать механизм собственных переживаний, что, по-моему, абсолютно излишне, то, во-первых, опять же – люди, пропорция между старожилами и новичками… как это у вас называется? Критическая масса, так? Во-вторых – творчество…
– О! О! Хорошо, творчество, – воспрянул я.
– Не знаю, как точно сформулировать взаимосвязь между творчеством и любовью, но это родственные материи. Творческие люди легко находят общий язык, как музыканты, которым не нужно слов, чтобы понять друг друга.
– Наконец-то, добрались до сути. А я вот ещё что думаю…

назад | 118 / 193 | вперёд