Челленджер.
Глава 17
В выходные я выбрался в центр пообедать, да и поужинать заодно. Повар из меня неважнецкий, и посуда ещё не распакована, так что дома в смысле продовольствия хоть шаром покати.
Санта-Круз – город хиппи, сёрферов и морских чаек, предрассветного тумана и запаха океана, беззаботно радовался погожему дню ранней осени. Проезжая мимо Калифорнийского университета, останавливаюсь на перекрёстке и вижу девушку из студии звукозаписи.
– Эй, ты чего тут делаешь? – положив локти на край окна, она заглядывает внутрь салона.
Её волосы растрепались, а в глазах поблёскивают озорные огоньки.
– Тебя разыскиваю, что ж ещё.
– А я тут учусь.
Загорается зелёный, и сзади слышатся гудки. Помедлив, она распахивает дверь и садится рядом.
– Соскучилась?
– С какой стати?
– А я, признаться, скучал. Безмерно. Места не находил… – влекомый словесным водоворотом, я ещё не вполне понимаю, где вынырну. – Тосковал. Можно даже сказать – томился… Думал: будешь ждать на ступенях под звёздным небом, изнывая, стонать при моём появлении, и всё такое.
Она улыбается, делая вид, что рассматривает окрестные пейзажи.
– Тебя как зовут?
– Джейн Винтер.
– Очень поэтично. Так вот, Джейн, пока мы были в разлуке, я понял… Нет: понял – это не в полной мере выражает всю мощь и, так сказать, глубину моего чувства, – я не понял, я осознал! О чём это… а вот, я осознал, насколько твои эротичные завывания стимулировали моё воображение… Без тебя наука зашла в тупик, буквально погрязла в пучине невежества. Тысячи, нет, миллионы страждущих алчут исцеления, а я сижу долгими вечерами и грежу о тебе. – И, не дав ей опомниться, продолжаю: – Кстати, ты голодна?
Мы поели, и она изъявила желание посмотреть, где я поселился.
– Это что? – удивляется Джейн, оглядывая пустую гостиную и гору ящиков у лестницы. – Ты аскет? Что это символизирует?
– Это… кхм… видишь ли, это моя неуклюжая попытка создать романтическую обстановку.
– Ты считаешь, что картонные коробки и голые потолки – это романтично? – осматриваясь, она не забывает держать меня в напряжении насмешливым взглядом и двусмысленными улыбками.
– Не, всё гораздо хитрее. Теперь придётся зажечь свечи. Но, ты ж понимаешь, просто зажечь свечи и погасить свет – это не то. У нас будет по-настоящему – романтика, не обременённая патетикой.
– Браво. Браво.
– Вот если бы я не снял предварительно люстры, а притащил тебя сюда и стал зажигать свечи, ты бы могла подумать, что я тебя охмуряю.
– Я о таких вещах не думаю, я либо вспоминаю, либо фантазирую. А свечи и вовсе не люблю.
– Значит, будет ещё более романтично и уж совсем без патетики.
– Это мы ещё посмотрим, что будет, а чего нет, – она на мгновение приближается, и я чувствую запах её волос. – А пока я бы разожгла камин. Дрова есть, романтик?
– Дрова-то есть, но камин не работает.
– Не работает?
– Угу.
– Камин не работает! – развеселилась она. – Батарейки кончились?
– Нет, ну… не батарейки, конечно. Чего ты так обрадовалась? Я пробовал развести, но только напустил дыму…
– А-а, ну ясно, ты ж учёный! – заливисто хохочет Джейн. – Научный работник!
Осмотрев кирпичную кладку, она подёргала ручки на её торце, на которые я прежде не обращал внимания. Раздался негромкий скрежет, и до меня сразу дошло, в чём тут дело.
– Тоже мне перпетуум-мобиле, – победоносно объявила она, задрав подбородок, и в полумраке красиво вырисовалась линия шеи, ямочки ключиц и тонкие сухожилия, меж которых притаилась трогательная ложбинка.
* * *
Проснувшись, я впервые позволил себе написать Арику и сказаться больным. Вернувшись в спальню, тихонько вышел на балкон, покурил с видом на залив и, ещё раз порадовавшись решению перебраться сюда, вернулся внутрь. Джейн, заворочавшись, приподнялась и, смешно поморщившись, открыла один глаз. Пристально осмотрев меня, она показала язык и, отвернувшись, зарылась в подушку. Покопошившись, Джейн недовольно заурчала и натянула одеяло на голову так, что с другого конца высунулись голые лодыжки. Пальцы задумчиво пошевелись и, слегка помедлив, юркнули вслед за своей хозяйкой.
Выбрались мы далеко за полдень, Джейн потащила меня в ресторанчик на пирсе. И вот мы сидим за дощатыми столиками, она щурится на суетливые стайки солнечных зайчиков, отбрасываемых мерно колышущимися волнами, а за оградой на лодочном причале нежатся вылезшие погреться морские котики. Неподалёку от них не менее забавно роится набежавшая невесть откуда кодла китайских туристов в единообразных панамках. И те и другие гармонируют друг с другом какой-то нездешностью… инопланетностью что ли.
С ходу не понять, что является бОльшим аттракционом – семейство ушастых тюленей или китайская делегация. Они фыркают, разбрасывая брызги воды, потешно переваливаются, ползая друг по другу и лоснясь мокрыми телами… в смысле котики, а не китайцы, конечно. Впрочем, на этакое счастье я налюбовался ещё в Лос-Анджелесе и больше засматриваюсь на Джейн, которая следит за ними с неподдельным умилением, будто видит это обыденное для здешних широт представление впервые.
* * * * *