Челленджер.

 Эпилог

Свобода – это когда нечего терять.

Дженис Джоплин

Разбуженный резким окриком, озираюсь, не понимая, где нахожусь, но меня снова одёргивают, громко и нещадно коверкая мою фамилию. Спускаясь по лестнице, чуть не падаю, задеваю спящего снизу здоровенного мужика, который приоткрывает глаза и смотрит мутным, тяжёлым взглядом.

Пока меня тащат по коридору, наваливается безжалостная действительность в виде жёсткой депрессухи, свойственной кокаиновым отходнякам, раскалывающей череп головной боли, пошатывающихся передних зубов и остальных прелестей, довершающих похмельную икебану. В памяти всплывают обрывки вчерашних событий, вспоминается разбитый Challenger и становится окончательно тошно.

Стены окрашены мутно-серой краской, как нельзя лучше гармонирующей с общей атмосферой. Останавливаемся. Охранник, раздражённый моей спотыкающейся походкой, толкает внутрь и захлопывает дверь тесной комнаты. Я пытаюсь собраться с мыслями перед допросом, но в голову во всех смачных подробностях лезут картины предстоящего знакомства с сокамерниками.

Дверь распахивается, я вздрагиваю, поднимаю воспалённые глаза, но вижу не следователя в полицейской форме, а Ариэля.

– Я внёс залог, – постояв на пороге, он тяжело опускается на стул напротив. – Поехали работать. Адвокаты со всем разберутся.

Как только до меня доходит суть его слов, внутри всё переворачивается и вместо облегчения я остро ощущаю, как нестерпима была сама мысль о возвращении за решётку. Я облизываю разбитые губы и стараюсь придать голосу твёрдый тон:

– Но мы едем работать. Работать, а не подделывать результаты.

Ариэль криво усмехается, рассматривая мою одежду, разодранную в ходе загула и контакта с органами правопорядка.

– Хотел бы подделывать, – устало произносит он, – обошёлся бы без тебя.

Осунувшееся лицо и сизо-лиловые круги под глазами свидетельствуют об очередной бессонной ночи. Помедлив, Ариэль встряхивается всем телом и поднимается.

Я остаюсь один. Страх сменяется заторможенной апатией. Чувство общей потерянности и неприкаянности обретает новую, ещё не знакомую глубину. Кажется, этот добавочный объём пустоты и есть та самая свобода, которую я всегда воспевал.

Меня ведут оформлять документы, снимают отпечатки, возвращают телефон и ключи от разбитой машины. На выходе из участка я останавливаюсь, жмурясь от яркого солнца, и замечаю вчерашнего мордатого мента, который, закуривая и тоже щурясь, поглядывает на меня. Я инстинктивно запускаю руки в карманы и запоздало вспоминаю, что сигарет нет.

Угадав смысл моих бестолковых действий, он помахивает раскрытой пачкой. Я беру сигарету, с удовольствием затягиваюсь и, выпуская дым, смотрю на этого ухмыляющегося типа уже почти по-братски, но тут телефон издаёт сигнал входящего сообщения. Я киваю блюстителю порядка, на ходу выуживаю мобильник и читаю:

где тебя носит, Челленджер? я отменила билет.

THE END

назад | 193 / 193 | Благодарности

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

– Я хрупкая и ранимая. Мне нужен человек, чтобы идти рука об руку… – стонет певица, когда мой двойник берёт её, прижав лицом к стене и стиснув в кулаке задранное платье. – развиваться со мной, радоваться со мной… и… и-и… Пожалуйста-а-а… А-а! Пожалуйста-а-а… А-а! Прекрати манипулировать моими чувства-а-а-ми-и-и…

Гремят оглушительные аплодисменты, меня перекорёживает, а тем временем на экране следующая сцена. Становясь на колени, Вера расстёгивает ремень, приспускает джинсы и, выгибаясь, призывно обнажает белые ягодицы. Всхлип восторженного умиления прокатывается по залу. Я бросаюсь наружу и мчусь дальше.

Коридор внезапно обрывается; балансируя на краю, не могу оторвать взгляд от разверзшейся бездны. Оглянувшись, вижу, что стою на вершине башни. Вход за спиной гулко схлопывается. У ног, змеясь, разворачивается узкая винтовая лестница, я кидаюсь вниз, ежесекундно рискуя сорваться. Спешу во что бы то ни стало добраться до той упущенной червоточины, где зародилась первая трещина, а за ней и вся необратимая цепь последующих событий… И тут, резко спикировав, передо мной приземляется громадный птерозавр.

– Ты хорошо подготовился к конференции? – ревёт он, роняя ядовитую слюну. – Вызубрил Книгу мёртвых?

Я выхватываю сверкающий меч оголтелого идеализма и раз за разом тычу в чудовище, но он не пробивает броню, а лишь высекает снопы раскалённых искр. Монстр разевает пасть. Я отбрасываю оружие, одним движением откусываю ему голову и чувствую сладостный вкус. Окровавленная туша рушится в пропасть, конвульсивно потрясая костистыми крыльями. Я испускаю победный клич, прыгаю, спотыкаюсь на выбоине, оступаюсь и, раздирая ладони об ускользающий край, срываюсь вслед за чудовищем.

Падение ускоряется. В ушах хлещутся струи ветра. Клочья мыслей захлёбываются во всепоглощающем ужасе. Я принимаюсь орать, кувыркаясь и суматошно размахивая руками, и вдруг чувствую, что воздух держит меня.

Расправив крылья, я планирую, широкими кругами опускаясь к подножию, где сквозь рваную пелену виднеется дремучий лес. Коснувшись земли, замираю, втягиваю сырой, наполненный лесными ароматами ветер и безошибочно чую нужное направление. Мановение руками, и крылья разлетаются, оседая белёсым ворохом перьев.

Перемахнув через выкорчеванный пень, бросаюсь в чащу. Ветки нещадно хлещут лицо и тело. Я продираюсь сквозь бурелом, миную мшистый ельник, опушку и врываюсь в топкие дебри густого тростника. Стрекозы шарахаются при моём приближении. Острые листья режут кожу, я спотыкаюсь, падаю, но, не обращая внимания на боль, рвусь дальше. Заросли внезапно расступаются, я на краю лесного пруда.

Вокруг никого. Звенящая тишина. В застывшей прозрачной воде отражается бирюзовое небо, наискось рассечённое бороздой перистых облаков. Я замираю и долго смотрю на неподвижную гладь.

Очнувшись, вижу на другом берегу девочку с красными волосами.

– Где ты был? – вкрадчивый голос заполняет всё пространство.

Я пытаюсь ответить, но горло сжимается, и не удаётся выдавить ни звука. Она смотрит не мигая, и мне хочется забиться обратно в чащу, но я только отвожу глаза, чтобы не видеть её взгляда.

– Почему ты не приехал ко мне за все эти шесть лет?

Внутри что-то обрывается. Я понимаю, что сказать нечего, и это молчание мне никогда не простится. Мгновения невыносимого безмолвия растягиваются и падают, бесшумно и безвозвратно растворяясь в удушливой пустоте.

– Траа-та-та! – Осколками эха лопается хрустальная тишина.

Я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу Дятла. Вывернув шею, он смотрит на меня, потом на неё.

– Я боялся, Майя, – шепчу я. – Я боялся.

Дятел срывается с ветки, шумно хлопая крыльями, проносится над водой и исчезает за кронами деревьев. Я снова вздрагиваю, выныриваю из беспамятства и у изголовья, средь похабных надписей и разухабистой настенной живописи, различаю строки, косо выцарапанные по масляной краске:

манит в далёкие дали,
гонит к бредовой мечте,
жаждой изменчивой память,
глухо урчит в пустоте.

зверь истощён и изранен,
странно, так часто во снах
падают с гор великаны
на журавлиных ногах.

* * * * *

назад | 192 / 193 | ЭПИЛОГ

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

По дороге в обезьянник остатки бесшабашного настроения улетучиваются, и я осознаю, что вождение в нетрезвом виде – это две недели в каталажке вообще без каких-либо разбирательств, а хранение и употребление марихуаны – серьёзная уголовная статья, не говоря уж о коксе, мерзком, тупом наркотике, по сути, никогда мне не нравившемся.

Разом наваливаются таящиеся в закоулках подсознания архетипы тюремной тематики: испещрённые татуировками ниггеры и бритоголовые латинос, заточки, общие душевые, расовые группировки, больные изуродованные бомжи и коррумпированные надсмотрщики, только и ждущие возможности выместить годами гниющую внутри агрессию и отвращение к собственной судьбе.

По прибытии в участок меня ещё раз обыскивают, заставив раздеться догола, затем ведут тюремным коридором мимо ряда железных прутьев, местами зачем-то обтянутых металлической сеткой. Один из сопровождающих распахивает дверь, другой молча тычет между лопаток, я шагаю внутрь, и решётка захлопывается.

Слева кто-то заворочался. Я затравленно топчусь у входа. Когда всё стихает, подхожу к двухэтажным нарам, мельком гляжу на мужика, развалившегося на нижней койке, и осторожно лезу вверх по предательски поскрипывающей стремянке. Подушка отдаёт химией. Надо выровнять дыхание и унять мельтешащие страхи. Где-то рядом раздаётся сдавленное кряхтение. Я напряжённо замираю, пережидаю и потом поплотнее укутываюсь тонким колючим одеялом. Постепенно удаётся согреться, я закрываю глаза и, прислушиваясь к окружающим шорохам, впадаю в болезненное полузабытьё.

* * *

У классной доски строго одетая Ира тягуче выводит слова, которые я мучительно переписываю в тетрадь:

– Я мать. У меня ребёнок. – Скрип мела по грифельной поверхности судорогой сводит скулы. Я ужасно волнуюсь, боясь допустить ошибку, а карандаш так и норовит выскользнуть из влажных пальцев. – Я должна думать о будущем, а ты оболтус и шалопай.

Дописав, поднимаю глаза и вижу на её месте Ариэля.

– Как, опять десять ноль-пять?! – Он выхватывает тетрадь с моими каракулями, отгрызает большой кусок и, скривившись, сплёвывает обложку. – Это никуда не годится!
– Это наша общая война! – Я вскакиваю и вручаю ему банку с заформалиненным сердцем.

Ариэль принимается сдирать крышку. Он плотоядно облизывается, стремительно обрастая бурой шерстью. Раздаётся школьный звонок, и с потолка валятся Платоновы яблоки раздора. Я выскакиваю в коридор, поскальзываясь, несусь по узкому проходу, дёргаю ручки дверей и раз за разом убеждаюсь, что все они заперты.

Наконец одна поддаётся, я влетаю внутрь и оказываюсь в кинозале, полном едва различимых в полумраке зрителей. На экране крупно: моё перекошенное пьяное лицо с красными пятнами и каплями пота. Потом крупно: розовато-ребристый след от резинки трусиков. Крупно: пальцы сжимают копну тугих волос.

назад | 191 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

Завывание сирен разрывает оцепенение. Сквозь закрытые веки различаю бешено вспыхивающие красно-синие цвета.

– Отойти от машины, – рокочет искажённый громкоговорителем голос. – Лицом к стене.

Я стою, как приказано, и свет мигалок выхватывает слишком подробные детали бетона с отпечатками опалубки. «Самое время испугаться», – мысль прорисовывается вяло, будто всё происходит не со мной.

– Пьян? – полуутвердительно спрашивает один из охранников правопорядка.
– Пьян, – киваю я.
– Оружие? Наркотики?

Я молчу. За спиной ведётся обмен односложными репликами, после чего я отстранённо чувствую, как обшаривают мои карманы.

– Оп-п-па, – извлекая остатки кокаина, присвистывает второй, – ну-ка, ну-ка, что тут у нас?

Он грубо тормошит меня, развернув к себе. Самодовольный прищур его рыхлой одутловатой рожи несколько возвращает меня к действительности, и я нахально скалюсь, глядя в его свинячьи глазки.

– А ты как думаешь? – развязно пародирую его издевательский тон.
– Я тебя спрашиваю. – Для острастки меня ещё раз встряхивают.
– Это сахар, – продолжаю куражиться я. – Сахар для моей любимой бабушки.

Меня снова хватают, заламывают руки и укладывают лицом в капот. Шмон возобновляется, а я смотрю на свой Challenger, ещё не в состоянии переварить…

– Так, а это тогда что? – одутловатый мент трясёт перед моим носом пакетиком травы.
– А это чай. Ну, типа, для которого сахар.
– Тоже для бабушки?
– А то!
– Вяжи этого болвана, – подаёт голос напарник.
– О-о! Тоже чайку захотелось?
– Ага, поедем чаи распивать, – одутловатый надевает на меня наручники, – и бабушку пригласим.

И тут я вспоминаю про меч, воткнутый в приборную панель, и меня переклинивает. Я вырываюсь, ору, но они лишь посмеиваются, запихивая меня на заднее сиденье ментовской тачки, которая продолжает завывать, полоумно мигая и придавая всей сцене несколько аномальный вид. Мы трогаемся, они выключают сирену, и вслед несётся:

Птицы горят в полете,
голод подходит ближе,
город устал от пепла,
нищие ждут тепла…

* * *

назад | 190 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

… 7 8 9 10 11

Кое-как наведя резкость, вижу перед собой смятую подушку безопасности с багровыми потёками. Запускаю руку в потайной карман, но, кроме остатков кокаина, там ничего не обнаруживается. С отстранённым безразличием обследую одежду, но, кажется, заранее знаю, что всё напрасно. И действительно, флешки с видеофайлом нигде нет. Я криво усмехаюсь, облизывая едва успевшие затянуться губы. После нескольких попыток высвобождаю защёлку ремня, выбираюсь из машины и смотрю на вдребезги размозжённый капот, вмятый в покосившийся столб.

Птицы горят в полете,
голод подходит ближе…

Надрываясь, рыдает АукцЫон. Я ковыляю к стене ближайшего дома, прислоняюсь и тяжело опускаюсь на тротуар напротив разбитого Challenger-а, из которого, шкворча, тянется сизый дымок. Вокруг никого, ветер гонит грязные куски газет по пустынным улицам. На перекрёстках жёлтыми пятнами перемигиваются слепые светофоры.

…Город устал от пепла,
нищие ждут тепла.

Меня мутит. Я сжимаюсь, силясь унять тошноту. Я сам, как эти обрывки, гонимые порывами воздуха: одинок и печален, как опавший лист на ветру.

Падаю – и не больно,
думаю, но не вижу…

Моя жизнь – череда реабилитационных периодов от наслаивающихся друг на друга катаклизмов. Нескончаемое кладбище разбитых корыт. Я бреду меж могил, мимоходом отрезая от себя и хороня отмирающие куски.

…Кожа моя ослепла,
ты от меня ушла.

Сколько можно?! Когда это кончится? Зачем, зачем это всё? Кому оно надо? Уж точно не мне! Я не просил всего этого!

Кожа моя ослепла,
холодно мне и стыдно…

Я чувствую, что хрипну и понимаю, что ору во всё горло, и мои крики срываются в жалкий сип. Я запрокидываю голову, пытаясь отдышаться. Меж отвесных высоток – рваные клочья туч.

…Сделано – и довольно,
ты от меня ушла.

Ветер усиливается, облака сносит в сторону, и на фоне антрацитово-чёрного неба отчётливо проступают четыре звёзды.

Глупо бояться пепла,
спрятался – и не видно…

Крайняя, самая яркая, пульсирует, мерцая и переливаясь. Всё останавливается, замирает в неподвижности, и лишь ветер треплет разодранную одежду.

…Нет меня – и не больно,
падаю ниже нуля…

Это уже не АукцЫон, это звучит внутри. Звучит и звучит нескончаемым рефреном… и последняя щемящая нота беспредельно растягивается, заполняя и сливаясь со мной, небом и ветром в единое всепоглощающее ничто, на фоне которого мерцает одинокая звезда, вторящая затихающему звуку. Но вот и он угасает. Всё исчезает. Воцаряется оглушительное безмолвие, невесомо застывшее в бескрайней пустоте.

* * *

назад | 189 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

1 2 3 4 5 6 …

В ответ Ариэль коротко замахивается и врезает мне в челюсть. Голова мотнулась, я ударяюсь спиной о дверь и, падая, задеваю ручку кресла, которое переворачивается и валится на меня. Я оказываюсь на полу, чётко различая ворсинки ковра и солоноватый привкус во рту. Порываясь вскочить, отфутболиваю стул и вижу Минотавра, застывшего со сжатыми кулаками, а за его плечом зрачок камеры, утопленный в стену под потолком. И тут меня прорывает, я валюсь обратно, захлёбываясь в приступе истерического хохота. Арик, дёрнувшись, как от пощёчины, свирепо надвигается. Брызжа кровью сквозь приступы гогота, я указываю на камеру. Он оборачивается и замирает.

Приподнявшись, я слежу за стремительным искажением его лица. Когда ненависть сменяется последней стадией отчаяния, я валюсь обратно, корчась в новом припадке гомерического смеха. В боку колет от ушиба, но я не в силах остановиться. Ариэль срывается с места, подхватывает кресло и начинает молотить им по стене.

Слышится треск, куски пластикового корпуса сыплются на ковёр вперемешку с обломками гипсовой перегородки. Огрызок камеры вываливается наружу, повисает на проводах. Минотавр перехватывает кресло поудобней и в остервенении принимается лупить без разбора. Пенопластовые панели фальшпотолка с гадким хрустом разлетаются во все стороны. Хватаясь за стол, пытаюсь подняться, но сдавленный клёкот бессильной ярости, вырывающийся из горла моего начальника, вновь подкашивает меня.

Минотавр останавливается, лишь когда ему удаётся расколошматить всё в радиусе метра от камеры, и, отбросив разломанное кресло, выдирает ошмётки проводов. Потом он в изнеможении приваливается к стене и сползает на пол. Подносит руки к лицу, заторможенно смотрит на зажатый в кулаке подлокотник и отбрасывает его на стол. Мой смех обрывается. Я сплёвываю слюну со сгустками крови на ковровое покрытие и поднимаюсь на ноги.

– Надеюсь, ты сможешь закончить тут без меня, – я утираю рукавом разбитые губы, – потому что, когда я покончу с тобой, у тебя не останется ничего! – Мой язык ощупывает шатающиеся передние зубы. – Запомни этот день. День, когда ты навсегда лишился свободы. Теперь ты работаешь на меня! Каждая копейка, всё сделанное тобой, пойдёт на выплату компенсаций, так как мы, дружище, живём в правовом государстве, где охуевшие начальники не бьют по морде подчинённых за отказ подделывать результаты! Ты понял меня?! – Схватив подлокотник, врезаю по крышке лэптопа. – Я спрашиваю, ты хорошо меня понял, босс?!

Я ещё раз бью, наотмашь, по стильному вогнутому монитору, который опрокидывается к стене и, издавая жалкие потрескивания, рушится вниз, увлекая док-станцию с разломанным ноутом. Оглядев комнату, заваленную обломками, и Ариэля, сгорбившегося на полу, я отшвыриваю подлокотник и распахиваю дверь.

* * *

назад | 187 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

1 2 3 4 5 6 …

Джошуа покосился на него с оттенком печального сожаления на немолодом и в последнее время как-то осунувшемся лице.

– Чрезвычайно трогательно, – саркастически произнёс я. – Вот только непонятно, что именно из всего вышесказанного даёт нам право врать врачам и будущим пациентам?
– Можешь называть это как угодно… – огрызнулся Минотавр. – Мы в этом положении из-за твоего наплевательства!
– А я и не прошу, чтобы кто-то за меня отдувался. Если с сенсорами всё в порядке, в чём, кстати, мы всё ещё не уверены, то за двенадцать дней я выверну алгоритм наизнанку. Буду ночевать тут, если потребуется, но они у меня заработают!

На слове «заработают» колченогий пудель зашёлся визгливым лаем.

– Убрать вон эту паршивую псину! – дёрнувшись от неожиданности, закричал Ариэль. – Тут вам не собачий приют.

Собачонка взвизгнула и забилась в щель между стеной и створкой двери.

– Прения окончены, – проговорил Ариэль изменившимся голосом. – Ты два месяца морочил голову, что всё в порядке. – Сунув лапу в аквариум, он выудил сенсор, а потом сграбастал и остальные. – Вот и всё в порядке.

Он оглядел подчинённых тяжёлым взглядом и вышел, сжимая датчики, с которых ещё капала вода. Некоторое время никто не двигался с места, но постепенно работники стали расползаться. Ирис принялась подавать какие-то знаки, пытаясь привлечь внимание, но я пребывал в полном ауте. Будто облитый помоями, сидел и глазел в опустевший аквариум.

Когда рябь улеглась, я медленно встал.

– Эй… – тихо позвала Ирис, – пойдём на улицу.
– Не сейчас.
– Илья, не надо. Остынь…

Я аккуратно отодвинул кресло и вышел в коридор, на ходу ускоряя шаг. Ворвавшись в кабинет, захлопнул дверь, пнул в сторону стул и принялся орать:

– Думаешь, я позволю провернуть такую махинацию?!
– Достаточно, – отрезал он, не отрываясь от экрана. – Иди работай.
– Ты думаешь, я не знаю, что это не в первый раз?! Полагаешь, никто не видел картинки, которые ты втюхал инвесторам? Когда это проворачивалось ради инвестиций, я ещё мог промолчать, но переиграть никогда не поздно. То-то они обрадуются…
– Я долго терпел твои выходки, – прорычал Минотавр, грузно поднимаясь, – но, если тебе кажется, что удастся меня шантажировать, – ты ошибаешься! Сам создал ситуацию, вот и выкручивайся.
– А я и не увиливаю от ответственности, верни сенсоры, – я грохнул по крышке стола, – иначе я никуда не поеду.
– Считаешь себя незаменимым? – осклабился он. – Значит, поедет Стив. Уж он-то справится с презентацией никак не хуже. И вообще, алгоритм закончен, а тюнинг можно перепоручить Тиму. Не обольщайся, от тебя можно избавиться в два счёта. Так что катись, пока я не вышвырнул…
– Мне насрать, уволишь ты меня или нет, – приблизившись вплотную, я принимаюсь вопить ему прямо в лицо, – в любом случае, я не дам тебе это проделать. Я уничтожу этот твой говённый BioSpectrum. Ты хорошо меня слышишь?! Я обращусь к инвесторам и покажу, как ты грабишь их, впаривая намалёванные в фотошопе картинки, я заявлюсь на конференцию с графиками, которые ты только что видел, я урою всю эту жалкую пародию на стартап, потому что ты уже окончательно ссучился! Скажи, каково это: превратиться из учёного в кабинетную поблядушку, стелющуюся под каждого, кто готов платить?!

назад | 186 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

1 2 3 4 5 6 …

На мониторе возникла новая пара верблюдоподобных контуров.

– Значит, давай уточним: ты хочешь, чтобы на конференции я вышел с данными, собранными в ходе эксперимента, имевшего место исключительно в твоей и вот его, – я ткнул в сторону Тима, – фантазиях?!
– Думаю, основная идея – продемонстрировать полную функциональность, – примирительно проговорила Ирис, прежде чем Ариэль успел разразиться ответной тирадой. – Используя измерения из аквариума, пусть даже со старыми датчиками…
– На повестке инженерный вопрос, не входящий в твою компетенцию, – бесцеремонно перебил Ариэль.

Он явно передёргивал, это был вовсе не инженерный вопрос, и уж кого-кого, а её это касалось не меньше, чем меня с Ариэлем.

– Кстати, ты закончила проспекты? Тогда, пожалуйста… – Он снова обратился ко мне: – А ты, умерь-ка свой пыл. И знаешь, если тебе так легче, можешь считать это результатами симуляции, каковыми они по сути и являются.
– Ах, симуляции? – развеселился я. – Великолепно! И что же мы симулируем? Поездку в больницу? Опыты на животных?
– Коллеги, – дипломатично вымолвил Стив, – не стоит преувеличивать. Мы не вводим никого в заблуждение. Есть хорошие результаты для старой конфигурации. Есть новое поколение сенсоров. Интеграция одного с другим – не концептуальный вопрос. Конечно, в идеале хотелось бы решить его до конференции, но мы не можем позволить себе такую роскошь. Эта ссора тем более неуместна, что у всех общие цели. Вы оба по-своему правы, но Ариэлю лучше видна полная картина, и, если он считает, что синтезированные данные допустимы, нет причин прерывать плановую подготовку.

Ирис едва заметно скривила губы. Пока Стив изливался, притащился Джошуа, судя по всему, прекрасно слышавший последнюю часть этого интенсивного обмена мнениями. Вслед за хозяином пришкандыбал, в придачу ко всем остальным уродствам, недавно охромевший пёсик.

– Можешь хоть на уши встать, но с этим вот… дерьмом я никуда не поеду, – проигнорировав Стива, заявил я Ариэлю.
– Поедешь! Ещё как поедешь! Два месяца валял дурня, а в последний момент опомнился? Ты сам создал эту ситуацию, и нечего теперь разыгрывать из себя борца за правду, в то время как я пытаюсь спасти компанию, место работы для всех и нашу, в том числе и твою, репутацию! – Он ткнул в меня пальцем. – Это на твоей совести. Ты несёшь ответственность не только передо мной, но и перед коллегами. Короче, пройдись по новым данным, и к концу дня жду отчёт о продвижениях с презентацией.
– Не хотел вмешиваться, но вы так шумите, что сложно не быть в курсе… – протянул Джошуа. – Полагаю, надо дать Илье шанс завершить начатое. В крайнем случае, выступите со старыми сенсорами, а в течение ближайших месяцев выпустим новую статью. Можете объявить о подготовке публикации, в которую войдёт развёрнутый анализ…
– Всё упирается в то, – оборвал Ариэль, – что старые сделаны по технологии, непригодной для медицинской аппаратуры. В новых нет существенных изменений, но с формальной точки зрения это абсолютно разные вещи. Выйти со старыми датчиками равносильно… да всё равно что выйти с пустыми руками! Это во-первых, а во-вторых, – срываясь на крик, продолжил он, – с каких пор в нашей фирме повелось лезть в сферы деятельности, не относящиеся к прямым обязанностям?!

назад | 185 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 23

1 2 3 4 5 6 …

Двухчасовая подачка только злила. Впрочем, вскоре в глаза бросилась характерная особенность, полностью поглотившая моё внимание – в спектральной репрезентации присутствовали два ярко выраженных пика, будто у новых сенсоров имелось две близкие собственные частоты. Теоретически такое было возможно, но встречаться с подобным явлением прежде не доводилось. Кроме того, один из двух «горбов» подозрительно напоминал старые датчики, что объясняло, почему наилучшие результаты получались именно с теми параметрами.

Неужто Арик отобрал удачные случаи из прошлых экспериментов и просто усилил частоты в типичном для новых сенсоров диапазоне? Верить в это не хотелось, и я навалял простенький поисковик, сравнивающий информацию с базой данных.

В этот момент снова ворвался Ариэль.

– Слушай, что ты мне подсунул? – перебил я с ходу начавшиеся настырные требования. – Давай начистоту: не было никакого опыта ни в какой больнице.
– Что ты такое несёшь? – скривился Ариэль.
– Именно то, что ты слышишь. Скажи лучше: где ты это надыбал?
– Тим, ты сделал, что я просил?
– Всё готово, – отрапортовал Тим.
– Великолепно! Твои соображения?
– Существенных отклонений не обнаружено, – вскочив, Тим расправил плечи и, кажется, даже стал на пару сантиметров выше. Это был уже не Тамагочи, а Тим Могучий, грозный и ужасный Тим! – Напротив, налицо все признаки валидности. Естественно, местами присутствуют локальные аномалии, в совокупности не выходящие за…
– Ты издеваешься?! – Прервав его, я обратился к начальнику: – Думаешь, я не понимаю, что происходит?

На шум пришёл Стив и остался в дверях.

– Два человека говорят тебе… – продолжал напирать Минотавр.
– Ага, будто мы не знаем, что Тим с готовностью озвучит любую твою прихоть. Для кого устраивается этот театр?
– На что ты намекаешь?!
– Я не намекаю, а прямо говорю: твои данные – сфабрикованы. Я ещё не во всём разобрался, но уже понял…

И я стал вываливать обнаруженные факты. Сочтя происходящее достойным внимания, Стив сел рядом с Ирис, тоже прислушивающейся к разговору. Наконец, потеряв терпение, шеф рявкнул, что нам сейчас не до бредовых теорий конспирологии, сделал рубящий жест и ринулся к выходу. В этот момент поисковик, за которым я следил краем глаза, выплюнул первый итог.

– О! Вот оно! Вот откуда ты это передрал! – захохотал я, разворачивая лэптоп так, чтобы все могли полюбоваться на два практически идентичных графика, к одному из которых была прилеплена искусственная загогулина. – Ариэль, знаешь… это выглядит просто жалко!

Минотавр замер на пороге.

– Тим, самое время высказать авторитетное мнение, – глумился я. – Нет? Желание отпало? Стра-анно. Такой случай выслужиться перед начальством! Может, ты, Арик, желаешь как-то прокомментировать выводы «научных изысканий»?

назад | 184 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 21

… 7 8 9 10 11

Достав противень, соорудил аккуратные ладьи из фольги, на дно уложил по рыбине, залил соусом, украсил базиликом и веточками розмарина.

– Жуткая картина, прям сатанинская. Мы заявляем обывателю: «Ты, сука, будешь умирать, у тебя будет инфаркт, и ты попадёшь к нам на стол…», не, ещё лучше – «к нам в лапы!» «А мы не верим в твоего Бога! Ты душу запродашь, приползёшь к нам, и мы даруем тебе жизнь. Либо ты наш, либо иди бей поклоны и помирай». Мы же не говорим: «Колет сердце – значит, следует усердней молиться». «С Богом ты там как-то сам. А мы тебя пофиксим, и побежишь по дорожке… Ну, может, не побежишь, но уверенно пойдёшь. А там молись Богу, раз неймётся. Твоё лёгкое помешательство нас, безбожников, не интересует».
– Так, хватит ересь молоть. Я к тебе на стол не собираюсь. Разве что за стол… и то ещё подумаю. Ты лучше чёртову рыбу жарь, Мефистофель доморощенный.
– Но-но! Тут тебе не Катманду, без обстоятельной теоретической подготовки рыба как надо не запечётся.

Я сунул своё творение в разогретую духовку, выставил время и проверил температуру.

– Теперь двадцать минут отдыхаем. – Я потёр ладони. – А хочешь, я так же наглядно докажу, что Бог есть? Идём, нечего смущать её голодными взглядами.

Мы поднялись по лестнице и прошли через спальню на балкон. Майя облокотилась на перила, а я смотрю, как она чудесно жмурится, улыбаясь сама себе. И воздух вокруг неё звенит. Неужто я больше никогда этого не увижу…

– Значит, кхм… – я тряхнул головой, отгоняя нахлынувшую ностальгию по будущему. – Значит, Бог есть, Шива… или там Кали есть, знаешь почему?
– Почему? – Майя посмотрела мне в глаза.
– Потому что… – я снова запнулся. – Потому что для миллионов христиан или там… индуистов, он есть. Они сообразуют с ним свои действия, и он имеет основной атрибут понятия «есть» – влияние на окружающее. Допустим, мы договоримся, что есть некие лазоревые плюшки с мохнатыми ушками и… перепончатыми ластами. Теперь, как только ты согласишься – они есть! Они есть в нашем мире и уже влияют на него. Мы можем наделить их свойствами: скажем, им нравится, чтоб их приверженцы думали о них, и если завтра ты хоть раз вспомнишь… Это как «три ну» – оно есть, и его хрен сотрёшь. Мы чётко понимаем его значение, в нём есть сила, и, когда ты указываешь на какой-то поступок и говоришь это опять «три ну», мне сложно отмахнуться. То есть оно способно изменять мир. И так же с Богом, но в иных масштабах.
– Складно завернул… Но человек хочет Бога, который больше него самого, который живёт не только в его сознании.
– Да, вопрос таков: Бог есть только в моём уме? Если все люди умрут, останется ли Бог?
– И как по-твоему?
– Не знаю… не обижайся, но я сомневаюсь… Единственное, что достоверно: пока есть люди, есть Бог. Но ты права: в мире, где всё иллюзорно, хочется ухватиться за нечто абсолютное. Мы умрём, плоды наших стараний рано или поздно исчезнут, и так хочется иметь что-то, выходящее за рамки нашего мушиного роения… Но я не думаю, точнее, не вижу ничего, что бы на это указывало… Слишком удобно эта фантазия совпадает с нашими слабостями. Мой скептицизм бунтует и требует двойной осмотрительности. Уж больно заманчив самообман. А насчёт веры Неверия… я просто пытаюсь быть честен. Достоевский опасался, что без веры нет морали и всё дозволено. Но сегодня есть достаточно атеистов и агностиков, и мы знаем, что это не так. Мораль свойственна человеку, для неё не нужен Страх Божий. Она даже у некоторых животных имеется… Не Бог вселил в нас мораль, а люди придали его философии моральные качества. Истинное чудо религии в провозглашении сверхличностных ценностей.

назад | 170 / 193 | вперёд