Челленджер.

 Глава 19

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Обычно Джейн была вполне жизнерадостна, обаятельна и остра на язык, но вот её переклинивало, двери во внешний мир захлопывались, и она погружалась либо в продолжительное оцепенение, либо в вышеописанную гиперактивность. Как правило, этому предшествовали периоды крайней взбудораженности и маниакальной озабоченности какой-нибудь эфемерной проблемой в стиле сопоставления трансцендентально-диалектического онтологизма с сенсуалистическим эмпиризмом – сферы, в которых мне было трудно поддержать вразумительную беседу. При этом она нагнетала и усугубляла всё до полной неразрешимости, то и дело уходя в себя и потом отвечая односложно и невпопад.

В такие периоды Джейн предпочитала замкнутость, и я отстранялся, хоть и не мог не переживать за неё. Впрочем, эти состояния были непродолжительны. Спустя пару дней она появлялась и, нервно встряхивая чёлкой, говорила, что ей было необходимо побыть одной. Её вполне устраивала необязательность наших отношений, а хорошие периоды сторицей компенсировали эмоциональный дискомфорт, связанный с переживаниями.

Поначалу меня несколько смущало соседство со студией звукозаписи, и я опасался, что теперь будет сложнее абстрагироваться от порнушных стонов и всхлипов. Однако её халтура оказалась временной, и раздутая на пустом месте проблема отпала сама собой. В целом, исключая отдельные моменты лунатизма, мы чудесно ладили. А кроме того, радовало, что отношения с Зои перестали быть эксклюзивными. С недавних пор я стал замечать за собой первые признаки развивающейся помимо воли, неуместной и абсолютно ненужной нам обоим привязанности.

* * *

Расценив прекращение попыток достучаться до меня как полную капитуляцию, я соизволил снизойти с Олимпа на бренную твердь и заявился на работу, угодив в разгар очередного заседания по методикам управления. Обычно собрания проводились утром, и потому я намеренно пришёл после обеда, отнюдь не горя желанием лишний раз участвовать в этом параде кретинизма.

Однако полуторачасовые лекции показались начальству недостаточными, и было принято решение их удвоить и перенести на более позднее время. Я оглядел собравшихся, с удовлетворением отмечая произведённый эффект.

– Разрешаю продолжить, – произнёс я спустя полминуты неловкого молчания.
– Секрет продуктивной работы с тасками, – откашлявшись, повторил Джошуа, – заключается в их грамотном распределении по приоритетам и категориям.

Некоторое время он буровил об иерархии рабочих заданий и её значимости. Чувствовалось, что утомлённым слушателям с трудом удаётся совладать с неиссякаемым напором околесицы, и их психическое здоровье под угрозой. Однако вскоре Джош смилостивился и объявил перерыв.

– Где ты пропадал? – выпалил Ариэль, ринувшись ко мне, как только был дан отбой.
– Осмысливал твои семнадцать параграфов, – радостно отозвался я.
– Нам необходимо…
– Что-то свеженькое? Ты выдумал новые пункты?
– Уймись. У нас остались нерешённые вопросы!
– Неужто? – изумился я, всеми порами ощущая внимание ещё не успевших разойтись сотрудников. – Не знаю как ты, а я для себя уже всё решил.
– И что же?

назад | 141 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 14

… 8 9 10 11 12

Поздним утром на подъезде к Сан-Хосе останавливаюсь перекусить и попадаю в торговый арт-центр. Там пасторальная атмосфера, повсюду натыканы фикусы в кадках, а на стенах картины безруких художников. Кто покупает такой хлам – неясно.

По павильону чинно променадятся пенсионеры. Подолгу пялятся на эту, с позволения сказать, живопись и перешёптываются, делясь впечатлениями. И в этой юдоли мещанского благолепия – я – в салатовых шароварах, оранжевой майке и с глазами на лбу.

Ввиду недельного недосыпа, отходняка от фестиваля и ночи за рулём, мои реакции резки и утрированы. Чувствуя это, я пытаюсь себя сдерживать, отчего, должно быть, выгляжу ещё комичней. Высматриваю подходящую забегаловку, валюсь в кресло и запрокидываю голову.

– Я хочу завтрак! – взбудоражено вскидываюсь я, завидев официантку.
– Погоди, – стройная негритянка смерила меня взглядом. – Видишь, я тут…

В её руках поднос с корзинками сахара, салфетками и какими-то штучками.

– А, ну да… – отзываюсь с той же неадекватной бодростью. – Но я уже хочу.

Ага, они только открылись, – проявляю я чудеса проницательности, не сводя глаз с официантки.

– Ты что, с Burning Man? – выдаёт она, закончив обсахаривать столы.

Я ошарашенно озираюсь, как Штирлиц, которого Мюллер поздравил с днём Красной Армии. Она высокая, с короткой стрижкой. На эту тему у меня особый фетиш – в грации женщин с короткими волосами больше свободы и изящества. У них не формируется привычка при каждом повороте головы думать о своей гриве. Привычка, придающая пластике движений некую скованность и манерность. Правда, в ответ на эту теорию Шурик заявил, что я латентный гей.

При появлении завтрака я на некоторое время забываю обо всём. Потом она убирает со стола, а я заказываю двойной эспрессо. Рядом степенно расхаживает голубь, а она нравится мне всё больше и больше. Никакой косметики, на тонких запястьях по элегантному браслету, в ушах, в тон им, точечки серёжек.

– To go? – спрашивает она.
– Нет, я на тебя ещё полюбуюсь.

Я прикидываю несколько вариантов вступительных фраз и решаюсь.

– Как бы ты поступила, будь это сценой в… современном романе? Главный герой заваливается позавтракать во хмелю после Burning Man, а тут ты, то есть героиня, у неё только начался рабочий день – и на тебе. Он выдаёт эту реплику. И?

Она несколько замешкалась.

– Предположим, он тебе нравится, – припечатываю я. – И ты в принципе не прочь.

Она выдерживает паузу, пристально разглядывая меня. Я вызывающе улыбаюсь.

– Это у тебя такое начало романа? – произносит она скептически.
– Нет, почему? Скажем… середина.
– А герой, стало быть, писатель?

назад | 103 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 13

1 2 3 4 5 6 7 …

Однако внутренний диалог мешал мне в совсем ином смысле, постоянным шелестом истёртых ярлыков отвлекая от созерцания таящейся внутри космической пустоты. А когда удалось избавиться от всего, заслоняющего бездну, меня охватили панический страх и депрессия. Поборов собственные фобии, я вскоре осознал, что страх, как и сопротивление ему, – лишь очередной способ ретушировать индивидуальную пучину. Более того, любая эмоция – просто повод отвлечься и трусливый побег от священного ужаса перед живущим в нас чёрным омутом.

А если взглянуть на человечество со стороны – наблюдается жуткая картина. Мы настолько увлечены этим замазыванием, что готовы перегрызть друг другу глотки по поводу незначительных нюансов и частностей, позабыв, что суть не в повышении каких-то там показателей или в заработной плате, а в том, что весь дичайший процесс цивилизации затеян лишь ради того, чтобы не дай бог не вспоминать о воющем в каждом из нас космическом вакууме.

А в чём идея? Идея в том, что, если это осознать, можно попытаться всё переосмыслить. Избавиться от постоянных сизифовых мук, на которые мы обречены, подобно древнегреческому герою. Ведь любое серьёзное дело почти всегда превращается в сизифов труд.

Каждый из нас катит камень к вершине горы, и всякий раз, как он срывается, мы безумно переживаем. Но катание камней само по себе – нормальная деятельность. Это работа, и если ты не лентяй, то, образно выражаясь, катать камни ты, в принципе, не против. Однако человек живёт надеждой в итоге добраться до вершины. Более того, ему порой кажется, что в вершине и заключается цель, смысл и даже избавление.

В этой мечте, безмерно раздувающей ожидания, и кроется корень грядущего разочарования. Ведь, как правило, достичь вершины не удаётся, а если и удаётся – момент полного триумфа не наступает, так как, бесконечно пережёванное в грёзах, само событие меркнет на фоне гипертрофированной предвкушением утопии. Не говоря уж о том, что «Вершина» – не более, чем очередной ярлык, положим, чуть менее замусоленный, чем «Конфета», но всё равно ярлык.

А пока человек разрывается между стремлением докатить и разочарованием по поводу того, что это никак не получается или получается, но не так, как хотелось, – жизнь незаметно проходит мимо. Возможно, что-то могло сложиться иначе, доведись ему понять и запомнить, что катание камней и есть жизнь, и если уж вообще существует какой-то смысл в этой деятельности, то отнюдь не в том, чтобы докатить, а в самой себе, в самом бытии… Либо, на худой конец, чтобы забыть о пропасти, разверзающейся под ногами.

В этом заблуждении и заключается проклятие. Мучения Сизифа не физического, а душевного толка. Сизиф – прообраз всех нас, обречённых постоянными ожиданиями на не менее постоянные разочарования.

Но всё не так просто, ибо эту незамысловатую истину легко постичь, но крайне сложно воплотить в жизнь. Стоит взяться катать камни и, даже если неустанно напоминать себе, что смысл не в вершине, всё равно невольно возникает стремление к достижению цели. И всё – ты влип. Незаметно появляется вовлеченность, ожидания и – как результат – неминуемые разочарования.

В итоге ничего у меня не вышло. Я не стал сильнее или мудрее, не сумел раствориться в бытии как таковом или избавиться от страхов и не смог победить в гляделки собственную бездну. И раз смысл не в действии, а в замазывании – я выбрал то, что было наименее противно. Незадолго до того на просторах интернета я наткнулся на онлайн-игру по мотивам средневековых феодальных войн. И я расслоился на две чуждые сущности: ночи топил в алкоголе и наркотиках, а днём уходил в виртуальный мир тотальной резни.

* * *

назад | 83 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 13

1 2 3 4 5 6 7 …

Маэстро… Сейчас я хочу приготовить самый убойный коктейль из тех, что я знаю, а вы будьте добры – смягчите силу удара, как можете. Мне-то уже всё равно, а вот за зрителей своих я немножечко волнуюсь…

Mr. Freeman

На первом свидании Ира настроена решительно, будоража и держа в постоянном напряжении. А второе заканчивается в моей постели. И вот я везу её домой, мы молчим, переполненные аурой первой близости, и заново переживаем яркие мгновения. Подъезжаем, Ира выходит из машины, одёргивает юбку и произносит всего одно слово:

– Сволочь.

Взгляд её затуманен и на дне его мерцают угольки, будто острые когти, утопленные в подушечках лап. Она потягивается с грацией благодарной самки. И это последний штрих. От звука её охрипшего голоса нечто внутри переворачивается, качели делают солнышко, и эта сцена намертво впечатывается в моё сознание.

* * *

Вам налить? Пока нет? Тогда, с вашего позволения, пью один. Так, дальше!¹⁸

* * *

Мы в суши-баре. В один из тех немногих вечеров, когда удалось куда-то выбраться. Потягиваем остывающее саке, едим суши. И тут Ира делает одну из вещей, свойственных женщинам на ранней стадии отношений, – то есть лезть, куда не следует, что-то разузнавать и проверять границы. Она просит посмотреть, что я ношу в кошельке. Перебрав его содержимое, она обнаруживает карточку из плотной бумаги.

– Это что? – спрашивает Ира.

А карточка найдена в одном из ночных скитаний по дебрям Лос-Анджелеса. Я шёл вместе со своей «бездной», увидел и сразу понял, что это мне. Карта из детской игральный колоды. На ней парусник с тремя мачтами, высокой палубой, гордо задранным бушпритом и раздутыми попутным ветром парусами. А под рисунком написано «Спасательный корабль». Я положил карточку в кошелёк, и с тех пор она всегда со мной.

Когда я заканчиваю эту историю, Ира достаёт ручку и, закрываясь ладонью, что-то выводит. Затем протягивает мне. «Я.Т.Т.Л.» – написано под Кораблём спасения. Такое признание… в письменной форме, с этим «тоже» и в виде аббревиатуры, – оно жалко, натянуто.

А я уже давно сказал ей, что люблю. Ещё на третьей неделе. Неожиданно для нас обоих. Обычно я крайне осторожно отношусь к этой фразе и прежде, в таком контексте, произносил её один или два раза. Но тогда нам было так здорово, чувства были столь чисты и возвышенны, что я не удержался и сказал.

* * *

¹⁸ Из видеоролика «O России», проект Mr. Freeman.

назад | 81 / 193 | вперёд