Челленджер.

 Глава 9

1 2 3 4 5 6

Её тон, голос, то, как она смотрит, возвращают меня в давно забытый мир. Мир, который поблёк, растрескался и осыпался где-то там, между первыми дорожками кокаина или позже, много позже, в часто повторяющихся затяжных депрессиях. Я любуюсь каждым её жестом, и каждое слово кажется мне откровением.

Осознание всего этого накатывает почти сразу, после нескольких приветственных фраз. Я инстинктивно пытаюсь скрыть смущение, от чего мой тон становится напорист и резок, и я принимаюсь хвастаться больше обычного. Несу какою-то околесицу, подкрепляя её выразительными жестами. А Ира глядит на меня и всё понимает, то есть не ту туфту, которую я зачем-то проговариваю, а то, о чём я только смутно догадываюсь и в чём ещё боюсь себе признаться.

Я умолкаю, смотрю ей в глаза, в её бездонные, восхитительные глаза, и тоже наконец что-то понимаю. Я понимаю, что этот спектакль пора заканчивать, и закос под героя-любовника глуп и смешон, а главное – никому не нужен. А также я осознаю, что она это видит с самого начала, но это меня нисколько не задевает. Она принимает и прощает меня. Это невероятно здорово, и, сжатая внутри, начавшая уже ржаветь пружина высвобождается, и мне тоже становится легко и свободно…

Она наклоняется ко мне, отбрасывает прядь волос, которую треплет ветер, и в её глазах играют отблески фонарей.

– Когда мы будем целоваться? – спрашивает Ира.

Я озираюсь, и она принимается смеяться. И я тоже принимаюсь смеяться. И всё кругом кажется таким близким и дорогим, будто после долгих скитаний я наконец-то вернулся домой, в родную, давно потерянную страну. И чудится, что вокруг добрые, настоящие люди. И клубная музыка, которую я не перевариваю, начинает казаться вполне сносной и тоже какой-то родной…

Прилив усиливается. Мы идём вдоль кромки прибоя. Ветер всё так же треплет её длинные волосы. Мы молчим, потому что всё уже сказано, а в тишине время течёт медленней, и, если бы не ветер, оно бы и вовсе остановилось. Ира тихо улыбается, а я смотрю, как её силуэт вырисовывается на фоне отражённых от мокрых песчинок далёких огней моего вновь обретённого города.

Обогнав её, рисую на песке две скрещённые линии.

– Целоваться мы будем тут, – говорю я, шагнув в центр.

Ира обводит перекрестие ровным кругом, поднимает глаза, я притягиваю её к себе… и просыпаюсь от лучей пробивающегося сквозь листву солнца.

Достаю телефон, на нём высвечивается имя Ирис, и медленно набирает силу мой рингтон – Oliver Huntemann – In Times of Trouble.

– Ирис! – кричу я. – Ты звонишь сообщить, что меня уволили? Смягчить удар?!
– Ага, сразу на пенсию, – она звучит подозрительно бодро для человека, вышедшего с двухчасового заседания. – Гроза миновала, Ариэль уехал. Можешь выбираться из укрытия.
– Мне стыдно.
– Чего именно?
– Того, что моё халатное отношение к работе вообще, и мои непрерывные опоздания в частности, пагубно сказываются не только на…
– Ладно-ладно, идём обедать. Заодно обсудим, что на чём сказывается.

* * *

назад | 60 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 9

1 2 3 4 5 6

Несмотря на уловки, я вскоре выбился из сил и запросил пощады. Нас с Шуриком Вика позвала к столу, а детей усадили смотреть мультфильмы. Кевин поставил на выданном ему для этого дела лэптопе сперва один, а потом параллельно и другой мультик, и до упора повысил звук. Натали солидно уселась к компьютеру и поставила свой.

Минут через десять я почувствовал, что схожу с ума. Хотелось в душ, хотелось расслабиться и залечь с книжкой, а главное – хотелось тишины. Самое интересное – никому, кроме меня, три вопящих на разные лады звуковых ряда нисколько не мешали. Вика безмятежно хлопотала на открытой кухне в паре метров от этой вакханалии, а Шурик напористо бубнил о карьерных перспективах. Я ничего не понимал – не слышал не то что Шурика, мне с трудом удавалось разобрать собственные мысли.

Пытка мультиками длилась около получаса, потом родители повели несколько присмиревших детей спать. Оставшись один, я вытянулся на диване и прикрыл глаза.

В гостиную ворвался Кевин, бросился к коробке с игрушками и стал вытаскивать большой самосвал. Затея удалась не сразу, но Кеви всё-таки выдрал его из-под общей кучи и шлёпнулся на пол в обнимку с откинувшимся жёлтым кузовом. Поднявшись, он приволок свой трофей и стал показывать, как он ездит и как открываются дверцы кабины, в которой сидел шофёр в синем комбинезоне.

Вскоре выполз Шурик, отрубившийся прямо на полу у кровати сына. Посидел, наблюдая опухшими глазами этот ночной разгул, и снова унёс Кевина в постель, показав жестом, чтобы я свернул косяк. Я спустился в машину.

– Ну что? Как дела? – он взял косяк и добил в пару затяжек. – Как с Ирой?

Начинается… Второй акт пропаганды – ретроспектива и подведение итогов.

– Да, вроде, в норме… Вот ходили с Алексом в музей. Приобщаюсь, участвую… А вообще, было довольно весело, хотя всё это, конечно, непривычно.
– М-да… Ещё годик-другой – станешь нормальным женатым человеком.

Шурик разочарованно покрутил окурок и потребовал ещё. Я принялся сворачивать новый.

– Ведь ты же понимаешь, необходимо что-то менять. Ире не до твоих постоянных «фестивалей»… – он откинул сиденье. – Мне, разумеется, жаль терять свой персональный Тибет. Куда я буду ездить, чтобы забыться…

Я раскурил и передал Шурику.

– Но я рад… – он глубоко затянулся и выпустил в окно густую струю дыма. – Действительно рад за тебя.
– Идём, хорош голову морочить. Ты же хотел фильм посмотреть.

Шурик заклевал носом и уснул в разгар кульминации первой же сцены. Борясь с зевотой, я зачем-то досмотрел эту бредятину и разбудил примерного папашу. Он осовело покосился на меня и побрёл в спальню.

После душа я отправился в комнату, заставленную диковинными цветами, которые выращивала Вика. Раздеваясь, нашёл в кармане красивое конопляное семечко. Плутовато оглянулся, сделал в ближайшем вазоне ямку, опустил зёрнышко и присыпал землёй. «Пусть растёт цветочек для моего друга», – думал я, засыпая.

* * *

назад | 58 / 193 | вперёд

Челленджер.

 Глава 7

1 2 3 4 5 6 …

Выскочив из машины, Алекс хватает нас за руки, разбегается, прыгает и поджимает ноги. Мы подбрасываем его, и он пролетает несколько шагов.

– Ещё! Ещё! – заливисто хохочет он. – Раз, два, три!

И он снова летит. И от этой незамысловатой игры становится как-то по-особому солнечно и тепло на душе. Это мне, мне, в последние годы выбиравшемуся из дома лишь после наступления сумерек и прожигавшему ночи на давно опостылевших альтернативных вечеринках. На этом ристалище лицемерия, псевдо-контркультуры и показного веселья, маскирующего душевную пустоту, безысходность и заурядный разврат. Где каждый, подспудно ощущая всю мерзость этого мясокомбината, пытается поскорее обдолбаться всё возрастающими дозами наркотиков, чтобы не выпасть из ритма и храбро скалить зубы в ответ на такие же фальшивые улыбки окружающих.

– Ещё, мама, ещё! – кричит Алекс. – Раз, два, три!

И я, давно отвыкший от дневного света, неожиданно остро и полно ощущаю каждое мгновение, каждую мельчайшую деталь. Хочется целиком раствориться в этой игре, в этой улице, деревьях, растущих вдоль тротуара, и в тёплом ветре, полном запахов позднего цветения. Алекс заражает нас своим весельем. Мы смеёмся, как дети, и я тону в Ириных глазах, лучащихся настоящим чистым счастьем.

Держась за руки, мы подходим к стойке продажи билетов.

– Здрасьте! – обращаюсь я к освободившейся девушке.
– Добро пожаловать! – она поднимает взгляд, и, кажется, наше настроение передаётся ей. – Хотите сделать семейный абонемент?

Мы с Ирой переглядываемся.

– Вы вместе? – уточняет она. – Это ваш ребёнок?
– Да, в каком-то смысле, – я делаю уклончивый жест. – Это моя подруга, а это её сын.
– Прекрасно. Пожалуйста, он вам поможет, – подавив игривый смешок, она кивает Ире на парня за соседней кассой, который тут же начинает что-то бодренько втирать на тему скидок для детей и их родителей.

Я делаю поползновение переиграть весь этот расклад, но Ира, оглядев не в меру прыткую девицу, даёт понять, что разберётся сама.

– Почему бы вам не взять студенческий абонемент? – тем временем стрекочет молодая кассирша. – Представляете, это даже дешевле, чем обычный билет! Пожалуйста, вашу студенческую карточку.
– Вы знаете… я оставил её в библиотеке.
– Ничего страшного.

Оформляя бланки, она то и дело кокетливо улыбается. Ира уже расплатилась и наблюдает за нами со стороны. Наконец заполнение бумажек окончено, абонемент заботливо вложен в рекламный буклет, и мы направляемся к входу.

– Ох, Илья-Илья! – усмехается Ира, качая головой и потешно хмуря брови.
– А что? Я, кажется, вёл себя вполне прилично…
– О да, буквально монахиня-молчальница – скромна и недоступна.

назад | 41 / 193 | вперёд